04 июня 2013 г.
Успехи курсанта Киселева не остались незамеченными. Он был назначен старшим в группе, в которую входил еще некий Хабри Закиров по кличке «Ягудин». Перед заброской в тыл им выдали большую сумму советских денег, предназначенных в том числе для подкупа должностных лиц, подробные карты местности, два пистолета, фальшивые документы. «Гончаров» также получил небольшой печатный станок. Ведь разведчику поручалось не только собирать сведения о формирующихся воинских частях, железнодорожных перевозках, но и распространять антисоветские листовки. А «Ягудин» выполнял обязанности радиста. Через три дня после заброски в советский тыл он должен был выйти на связь.
Немецкий самолет с диверсионными группами поднялся в воздух с аэродрома в Смоленске. Что интересно, группы формировались по территориальному признаку из людей, проживавших ранее в одной местности или поблизости. И при выполнении заданий им рекомендовалось опираться на родственников и знакомых. У каждого были документы на их подлинные фамилии. По легенде старший лейтенант Киселев ехал на побывку в Алатырский район после лечения в госпитале. А на самом деле ему и Закирову следовало попасть в Казань, чтобы навести шороху на оборонных предприятиях.
Десантирование шло строго по графику. «Гончаров» и «Ягудин» спустились на парашютах в Ульяновской области недалеко от станции Чуфарово. В темноте они друг друга не нашли. Возможно, Киселев и не горел желанием встретиться с напарником. В любом случае, каждый пошел своим путем. «Гончаров» добрался до Алатыря, где первым делом в НКВД дал подробнейшую информацию на «Ягудина». Так что в Казани радиста уже ждали.
– Закирова арестовали в день прибытия, – рассказал специально для корреспондента «Советской Чувашии» директор музея органов безопасности Татарстана, подполковник в отставке Ровель Кашапов. – Его поместили во внутреннюю тюрьму НКВД. В то время она представляла собой достаточно мрачное здание с хитросплетением коридоров, маленькими камерами, небольшим прогулочным двориком. Следствие, как показывают материалы дела, велось вполне корректно. И это не могло не подействовать на арестованного, ожидавшего жестокого к себе отношения. Он чистосердечно все рассказал. Ему сохранили жизнь, он был приговорен к исправительно-трудовым работам.