Это было ровно сто лет назад. 7 марта 1916 года (20 марта по новому стилю) в храме Богоявления села Иваньково Алатырского района во время службы в алтаре умер всеми любимый батюшка, молитвенник и подвижник отец Пётр Вознесенский.
Во время похорон огромный храм не мог вместить всех, пришедших с ним проститься. Плакал весь храм, плакало все село. Для всех жителей Иваньково он действительно был отцом, к нему шли в радости и в горе, каждый находил у него утешение.
Начиналось все так. Отец будущего протоиерея Петра священник Михаил Петрович Вознесенский служил в селе Иваньково с 1872 по 1887 год. А 27 апреля 1887 года в храм новым настоятелем вошел его сын Петр, родившийся в 1858 году. В 1880 году Пётр Вознесенский окончил полный курс обучения в Симбирской духовной семинарии и был назначен псаломщиком в село Голодяевка Сызранского уезда Симбирской губернии. В январе 1881 года был переведен в с. Чукалы Ардатовского уезда. В ноябре того же года рукоположен священником Медянской Покровской женской общины Курмышского уезда. В 1886 году переведен в село Шейн-Майдан Ардатовского уезда, откуда 27 апреля 1887 года был направлен на службу в родное село.
Отец Пётр был человеком неуемной энергии и работоспособности. 1 сентября 1887 года он назначен законоучителем Иваньковской сельской школы, а через 10 лет, в 1897 году, при храме он создает женскую церковно-приходскую школу, где также становится законоучителем и заведующим школы. Выпускницы этой женской школы спустя годы спасут Иваньковский храм от поругания. Они, сцепившись руками, стали плотным кольцом вокруг здания церкви и не позволили присланным из Алатыря красноармейцам войти в храм для изъятия церковного имущества и закрытия храма. Храма, на строительство которого они собирали деньги не один год.
В 1901-1906 гг. батюшка становится законоучителем и заведующим школы для взрослых жителей села. 17 декабря 1902 года он утвержден в должности благочинного в 3-м благочинническом округе Алатырского уезда. В 1910 году в его округе находилось 23 храма (11 из них – каменных), 1 молитвенный дом. В самом селе Иваньково им было проведено 19 внебогослужебных чтений и бесед, произнесено 68 поучений. Для борьбы с расколом и сектами были устроены миссионерские кружки. Неутомимая деятельность отца Петра неоднократно отмечалась церковными наградами. В январе 1893 года он награжден скуфьёй, 6 мая 1901 года – камилавкой, 6 мая 1908 года – наперсным крестом, 11 мая 1914 года – Библией от Святейшего Синода. Был награжден орденом Св. Анны III степени. Имел также медаль в память царствования Александра III, медаль в честь 5-летия открытия церковных школ. 18 мая 1914 года епископ Алатырский Назарий возвел его в сан протоиерея.
Прожив честную и беспорочную жизнь, вырастив трех сыновей и дочь, протоиерей Пётр Вознесенский был, как и его Отец протоиерей Михаил Вознесенский, похоронен у алтарной стены Свято-Троицкого храма села Иваньково.
Хочется передать дух, которым жило русское верующее общество 100 лет назад. Вот некролог, напечатанный в «Симбирских епархиальных ведомостях» за май 1916 года:
«7 марта 1916 года в с. Иваньково скончался на наших глазах о. Пётр Вознесенский на 59 году жизни. В тот же день случайно встречаю в Алатыре живописца К., когда-то работавшего в Иванькове на росписи церковного иконостаса.
– Неужто Пётр Михайлович помер? Понимаете… Сразу защемило сердце… Давно уже оборвалось близкое общение с ним, но обаяние его пастырской личности живет в душе доселе. Особенно незабываемо говенье в Иванькове. Да я больше и не говел так; по крайней мере душа ни разу после не разрывалась так в покаянном сокрушении… Служил Пётр Михайлович хорошо, но не в этом сила. Он даже не заботился о искусности своего служения. Но до какой полноты он мог передать в службе свое молитвенное умиление… Он мне говорил: «Служить мне в радость». Ведь только при нем иваньковские стали говеть толпами, до 3000 за пост. Ране было менее, и не так.
На обратном пути из Алатыря мне вспомнился один зимний вечер в помещении Иваньковской земской школы, где происходило собеседование православного миссионера с местными старообрядцами (кулугурами). Был тут и отец Пётр. Усердно листали старинные книги. Но вот миссионер приводит на память место из книги, на беседе не случившейся. Старообрядец руками машет: «Не верю тебе… не верю… ни в жисть… никогда». О. Пётр смотрит обыкновенным ясным взглядом на старообрядца и говорит: «Такое место в этой книге есть. Я знаю». Старообрядец тихо соглашается: «О. Петру верю. Ему можно без сумнения верить». Доверие к о. Петру как от православных, так и от старообрядцев было поразительное, и за тридцатилетнее его служение в Иванькове о. Пётр ни разу не поколебал этого доверия.
При вступлении на иваньковский приход о. Петра тамошний, теперь величественный каменный храм, еще только начинался строением: закладывался фундамент. Служили в ветхой, закопченной, маленькой церкви. Средств на постройку не было: их надо было изыскивать. И о. Пётр сам взялся: собирал сам по селу жертву, созывал собрания прихожан, просил, молил их не оставлять дела… Писал к богатым иваньковским мужикам, работавшим с грузовыми артелями на пароходных пристанях по разным городам. Много потратил здоровья, а не тужил. Радовался: величественный внешне, обнесенный дорогой железной оградой и благолепный изнутри, украшенный художественной живописью, храм был окончен 13 лет назад. До 70 тысяч рублей было употреблено. Кроме храма мечтою о. Петра было создать церковную школу в приходе и именно женскую. Он ясно видел, какое благодетельное значение для старообрядческого прихода будет иметь религиозно-нравственно просвещенная женщина. И успел. Одним из главных предметов в школе поставил церковное пение. От каждой учительницы требовал петь с девочками на клиросе: «Это так важно и для них, и для прихода». Ученицы женской церковно-приходской школы стройно, умилительно пели на отпевании своего отца-законоучителя.
Вообще же заботы о. Петра о религиозно-нравственном преуспеянии прихожан были неустанны, от первого дня служения. Бедность догматического наставления словесного стада тревожила отца Петра не меньше нравственных недочетов. Если бы сосчитать все часы, потраченные на поучения, беседы и собеседования, чтения! В слабом больном теле почившего жила светлая, сильная верой, надеждой, любовью душа. На поминальном обеде о. дьякон заметил: «Как было не надломиться здоровью о. протоиерея, когда у нас праздничная вечерня длилась всегда не менее пяти с половиной часов с акафистами, с собеседованиями да с общим пением. Это неопустительно, каждый год с сентября до полевых работ». Слова о. дьякона нужно дополнить: в приходе существовала воскресная школа, в которой о. протоиерей занимался по праздникам в промежуток между литургией и вечерней, уделяя самую малость времени на побывку дома. Аккуратность, исполнительность были видной чертой почившего. 15-летнее состояние его в должности окружного благочинного отличалось именно аккуратностью и исполнительностью, отмеченной епархиальным начальством. Человек, близкий к почившему, сказал мне: «За что бы он не брался – все ему удавалось, все он обязательно доводил до конца. Счастливец». Тут мне вспомнилась любимая поговорка о. Петра: «Sine Iove nec pedi move (без Бога ни до порога)».
Когда совершился вынос из дома тела почившего, в массе прихожан стояли многие старообрядцы, пришедшие проводить его, и плакали. Нечего говорить, что на отпевании вместительный храм был битком набит народом. Алатырский уездный миссионер о. Гаврилов сказал прочувственное надгробное слово. Церковь плакала… Вечная память, пастырь добрый, тихий, незлобивый! Вечная память».