В общежитии геологов, больше похожем на маленькую гостиницу, проживали постояльцы, совершенно далекие от горных дел. Такая тенденция характерна для многих общежитий и в наше время, когда чужаков больше, чем своих.
Устроились мы в одной комнате с пожилым киргизом, который, судя по всему, не интересовался ничем, кроме вино-водочных изделий, хотя местный менталитет не поощрял подобного пристрастия. В общем за одну неделю мы успели изрядно устать от такого соседства.
А город жил своей размеренной жизнью. Под тенистыми аллеями спешили люди по своим делам, гудел центральный базар, зазывая покупателей обилием восточных фруктов и сладостей.
Мы целыми днями пропадали в Комсомольском парке. Здесь было полно отдыхающих. Изнуряющая жара тянула к воде, и утомленных солнцем людей выручали многочисленные пруды. Вдоль импровизированных пляжей в палатках торговали лимонадом и разливным пивом. В качестве закуски предлагалась вяленая рыба и шашлык.
Для полного отдохновения мы ещё посетили центральный кинотеатр, где с успехом шел французский фильм «Старое ружьё». В общем отдохнули по полной программе. Так незаметно пролетела неделя.
Перед самой отправкой в экспедицию пришлось съездить на грузовом ГАЗ-66 в с. Рыбачье, расположенное на берегу живописного озера Иссык-Куль. Здесь на геологической базе мы получили всё необходимое для работы в горах. В тентованный кузов были загружены палатки, спальные мешки, чайники, котелки, треноги, одежда, обувь, различные инструменты. Всего и не перечислишь.
Таких груженных доверху машин в Сары-Камышскую геологическую партию отправилось несколько. Мы на своей ГАЗ-66 выехали рано утром в понедельник.
Теперь уже под словом «мы» у меня была другая компания. Нашу троицу раскидали по разным группам. Я попал к заму главного геолога Васильеву. Как потом оказалось, Олег Константинович был не только толковый геолог, но и отличный мужик.
Вместе с рабочими-шурфовщиками и шофером Николаем нас было восемь человек. Я успел познакомиться со всеми, отметив для себя некоторые особенности характера каждого.
Шурфовщики – те, кто помоложе, «травили» анекдоты. Удобно расположившись на «спальниках», я вполуха слушал гоготанье ребят. Больше привлекал пейзаж, видневшийся сзади машины. Брезентовый тент, натянутый на металлические дуги кузова, закрывал боковой обзор, но и то, что представлялось взору, было достойно интереса.
Вскоре дорога уже вышла на горный серпантин. Между скалистыми уступами она петляла и закручивалась в спираль.
В одном месте мы обогнали вереницу лошадей, навьюченных разным скарбом. В седлах было несколько женщин и детей, а впереди пожилой мужчина.
– Александр, тебя в этом таборе ничего не смущает? – улыбаясь, обратился ко мне Сергей Монастырев.
– А чего должно смущать? Киргизы куда-то переезжают: может на горное пастбище, а может в какое село другое, – поразмышлял я вслух.
– Вот тот киргиз, что впереди, – это отец всего семейства, а сзади все его жены и дети...
– Да ну, шутишь? У нас же в стране многоженство запрещено.
– Вот тебе и «ну». Здесь советской власти как не было, так и нет. У местных так принято: сколько сможешь прокормить жен, столько и держи.
– Представляю, как мужику тяжело, – посочувствовал я.
Произнес я это без какого-то подтекста, но все покатились от смеха. Даже Васильев, сидевший в кабине с шофером, и тот заволновался от такого проявления эмоций.
Долгая дорога по нескончаемым перевалам оказалась утомительной не только для нас. Уже поздно вечером в одном из ущелий наша машина вдруг заглохла. То ли перегрелась, то ли по другой причине. Однако как Николай ни старался, заводиться двигатель не хотел.
Пришлось заночевать на берегу небольшого горного ручья. Мы прямо в кузове залезли в спальные мешки, предварительно перекусив всухомятку. Я долго не мог заснуть, наверное, от избытка дневных впечатлений.
В открытый проем кузова был виден в ночном небе ярко проступающий Млечный Путь. Чистота атмосферы и довольно высокая отметка нашего расположения создавали оптический эффект приближения звезд. В их очертаниях было больше блеска и холодного очарования.
К месту своего назначения, району реки Нарын, мы добрались уже во второй половине другого дня. В нешироком каньоне на ровной площадке разбили палатки. В центре лагеря поставили большую десятиместную палатку, которую отвели под кухню и импровизированную столовую.
Рядом, возле шумного ручья, установили электрогенератор, от которого шурфовщики протянули к палаткам провода. Электроэнергия в горах – это уже было похоже на кусочек цивилизации.
За ужином в большой палатке, где стоял сколоченный деревянный стол, собрались
все участники геологической партии. Яшка Федотов включил свой транзисторный приемник. «Маяк» то и дело передавал новости о достижениях в народном хозяйстве. Настроенное на Москву радио уточняло время, которое отставало от «нашего» на три часа. В итоге только в 23.05 прозвучали позывные Полевой почты «Юность». И уже за полночь мы разошлись по своим палаткам.
На другой день в нашей геологической партии началась трудовая жизнь. Первым на свой маршрут ушел самый пожилой участник экспедиции. Ивану Петровичу было лет за семьдесят. Высокий худощавый старик, довольно замкнутый и угрюмый по натуре, вызывал у меня настороженное чувство. Но, как оказалось, остальные относились к нему уважительно. Из рассказа
Васильева стало ясно, что Петрович, как его все звали, обладал редким чутьем на
золотоносные жилы. Лучше и быстрее него никто не мог определить, где искать рассыпное золото в горах.
Он всегда действовал один. Возьмет с собой карту, какой-то инструмент и уходит на целый день. А вечером на карте уже стоят отметки выхода золотых примесей. Конечно, в том понятии, что золото килограммами лежало под ногами, никакой речи быть не могло. Однако, как потом выяснилось, Петрович за сезон намыл двухсотпятидесятиграммовую бутылку золотого песка. И так примерно каждый сезон. Золото он сдавал государству, а на полученные деньги жил целую зиму. Был он одинокий и, судя по всему, родственников не имел. Во всяком случае о них никто не слышал.