Отрывок из повести «Там, где звезды становятся ближе»
Когда фронт работ был ясен, я приступил к делу. В первый день прошел половину полигона. Брал пробы как положено через каждые двадцать метров. Процедура была утомительной ещё из-за того, что на каждой точке с глубины 15-20 сантиметров берешь саперной лопаткой грунт и ссыпаешь его в мешочек. Потом пишешь сопроводительную записку и вкладываешь вовнутрь. Затем все это отправляешь в рюкзак. И так каждый раз.
Уже к середине дистанции рюкзак стал неприподъемный. А тут ещё маршрут вышел на крутой склон. Когда я вернулся в лагерь, то долго не мог отдышаться. От напряжения гудели ноги, болели плечи. Но человеческому организму свойственно адаптироваться к физическим нагрузкам. И уже на другой день эта работа показалась мне вполне достойной. В этот раз я даже взял с собой малокалиберную винтовку. Васильев после некоторого колебания разрешил. А я пообещал без нужды не тратить патроны.
Начать решил с одной из верхних точек полигона. Для этого зашел к предполагаемому месту с другого склона. И только начал спускаться вниз, беря пробы, как столкнулся с непредвиденными обстоятельствами. Огибая небольшой скалистый уступ, я неожиданно напоролся на целую группу огромных кабанов. В этом месте из-под каменных нагромождений пробивался родник, и вокруг него образовалась зеленая зона.
Животные вскинули головы. Особенно грозный вид был у массивного секача. Таких экземпляров нужно было ещё поискать. Внушительных размеров – живая гора с шерстью, как у мамонта, и загнутыми вверх клыками.
Честно сказать, у меня по спине холодный пот потек ручьями. Вспомнил про винтовку, но сообразил, что толку от неё будет как от комариного укуса.
Кабаны настороженно смотрели в мою сторону, а я медленно, стараясь не делать резких движений, отступал назад. Буквально в два прыжка забрался на скалистый уступ и уже оттуда более спокойно стал наблюдать за кабанами. Те, продолжая свою трапезу, все-таки решили удалиться, и я осмелился продолжить свой маршрут.
А вечером ребята долго подшучивали надо мной:
– Как же ты, Шурик, без кабанятины нас оставил, – лукаво пытал меня Сергей Монастырев. – Шарахнул бы раза два из «мелкашки».
– Посмотрел бы я на вас в тот момент. Думаю, у самих бы штаны мокрые были…
Ребята хохотали от души и просили ещё раз рассказать про встречу с кабанами. Я не обижался, но в «монастыревский» огород камешек бросил. Мол, это тебе не капканы ставить на сурков и сусликов. Кстати, этой живности вокруг водилось полно. Зная об этом, Сергей возил с собой по десять-двенадцать капканов и за сезон налавливал сурков не на одну шапку. При этом сам ловко умел выделывать шкурки. А в этот раз его добыча выручила нас в голодное время. Был такой момент, когда наша машина ушла с пробами во Фрунзе, а там сломалась. И эта заминка продлилась почти две недели. За это время мы успели подъесть практически весь запас продуктов. К концу уже не осталось ни хлеба, ни консервов. Даже вместо чайной заварки пришлось использовать плоды горного шиповника. Вот тогда и довелось отведать вареных сурков и сусликов.
Понимая, что сидя на голодном пайке, много не наработаешь, Васильев на вечерней летучке у костра объявил всем: надо ехать к местным пастухам, которые держали в горах отары овец.
– Завтра со мной поедут на лошадях Яков Федотов и ты, Александр, – Олег Константинович кивнул в мою сторону. – Возражения есть? Возражений нет!
Возражений не было. Я только подумал о том, почему выбор Константиныча пал на Яшку. Невысокого роста, щуплый мужичок как-то не вписывался в это важное мероприятие. Лишь в дальнейшем стало понятно, что этот выбор был не случайным.
Рано утром мы уже были в седлах. Полагаясь на опыт Васильева, я не вникал в тонкости маршрута и, мерно покачиваясь в седле, разглядывал окружающий ландшафт. Мы двигались по пологому склону южной вершины Улемеса. Левее ловко прыгала по камням маленькая группка архаров. Над головой высоко в небе кружили грифы. Мне вспомнилось «Золото Маккенны». Настолько поразительным было сходство с этим американским фильмом. Не хватало только индейцев с яркой боевой раскраской.
Примерно часа через два, когда уже начала ныть спина от пребывания в седле, мы добрались до ровной, зеленеющей площадки. Здесь полукругом стояло несколько юрт. Эти легкие жилища на отгонных пастбищах собирались из большого решетчатого остова и покрывались сверху войлоком.
Когда мы спешились, привлек внимание запах вареной баранины. Возле юрт дымились два больших тагана. Рядом сновали несколько разновозрастных киргизок. Женщины успевали поддерживать огонь и следить за готовностью пищи. Неподалеку на расстеленной кошме, поджав ноги, сидел пожилой киргиз в национальном костюме и курил трубку. По тому, как подобострастно поглядывали в его сторону все женщины, я понял, что это глава семейства. Мы подошли к нему, поздоровались. Васильев имел некоторое понятие в киргизском языке и поприветствовал его особо.
Хозяин повернул голову в сторону женщин, и тут же они засуетились. Одна из них принесла несколько глубоких пиал китайского производства, другая – бурдюк с кумысом, а третья – три кошмы из овечьей шерсти. Мы присели в кружок. Женщины, приветливо улыбаясь, подали пиалы, наполненные кумысом.
Я до этого ни разу не пробовал этого напитка. Но Васильев ещё задолго предупредил, что по законам гостеприимства ни от чего отказываться нельзя. Я решился и сделал несколько глотков прохладного кумыса. Его вкус был непривычным, и поначалу напиток не хотел прививаться в желудке. Но я героически допил всю пиалу.
Тем временем Васильев заговорил о главном. Неразговорчивый киргиз ненадолго задумался, а потом что-то сказал одной из женщин. Та поспешила в сторону юрт.
Васильев успевал нам пояснять суть разговора. Хозяин отары был согласен отдать трех баранов, но взамен просил три бинокля и пятьдесят патронов к ружью. Все это Константиныч взял с собой. А я, как говорил известный юморист, вначале ещё засомневался. Зачем, думаю, он этого добра набрал целый рюкзак. Оказывается, в горах деньги не котируются. Здесь в ходу натуральный обмен…
Васильев начал торговаться. Слишком дорогой была сделка. Порешили, что достаточно будет двух биноклей и тридцати патронов. Однако ещё появился «довесок». Нужно было помочь хозяину зарезать двух баранов, которые страдали селикозом.
Падеж овец от болезней в большом стаде – процесс неминуемый. А так как отара колхозная, то за каждую овцу пастухи несут материальную ответственность. В данном случае необходимо сдавать шкуры павших животных. Так сказать, для отчетности.
Вот тут-то и пригодился Яков Федотов. Мы с ним отошли недалеко от стоянки, где уже несколько сыновей пожилого киргиза держали двух чахлых баранов. Мальчишки лет по двенадцать любопытно поглядывали на наши действия:
– Так, Александр! Иди-ка нарви побольше лопухов, – скомандовал мне Яшка.
Я выполнил задание: нарвал целую охапку гигантских листьев каких-то местных растений. Все они были разложены в виде большой подстилки. Федотов достал из-за пояса острый с длинным лезвием охотничий нож и приступил к делу.
Не прошло и двадцати минут, как оба барана были разделаны, что называется, «под орех».
– Ну ты, Яков, гигант! Я такого сроду не видел. Чтобы с такой скоростью снять шкуры с двух баранов… Это что-то! – вслух похвалил я Яшку.
Тот, довольный, заулыбался:
– Было дело… В одно время наше государство закупило огромную партию овец в Монголии. Решили перегнать их в Союз своим ходом, и я в этом деле поучаствовал. Так вот, гнали мы их сразу несколько тысяч голов. Сам понимаешь, дорога очень длинная. И за это время падёж среди овец был огромный. Приходилось буквально на ходу их резать и снимать шкуры. Поэтому так здорово руку набил…
Но, как говорится, вернемся к нашим баранам (в прямом смысле). Федотов также быстро их освежевал. Вскоре мы уже возвращались в свой лагерь. А вечером устроили настоящий пир. После вынужденной диеты мясная трапеза была как нельзя кстати.
Подумали мы и о ближайшей перспективе. Большая часть мяса была сложена в полиэтиленовые мешки и притоплена на дне протекающей рядом речушки. Ледяная вода заменила холодильник.
А. Ларькин.