Отрывок из повести «Там, где звезды становятся ближе»
Уже поздно вечером у костра мы остались вдвоем с Николаем Ивановичем Медяевым. Ребята разошлись по палаткам, а мы вели негромкую беседу. В основном рассказывал Медяев:
– Ты может слыхал про такую горную лекарственную смолу, как мумиё? Очень сильная штука. Если, например, лечить переломы настоящим мумиё, то они зарастают в считанные дни.
– И где оно водится, это мумиё?
– А здесь и водится, только нужно уметь его добыть. Мне вот несколько раз удавалось найти. Именно настоящее. Правда, найти мумиё – полдела, нужно его ещё приготовить путем выпаривания.
Я как-то граммов триста сумел сделать. Потом на самолёте махнул в Алма-Ату и там продал за большие деньги. В общем, если с умом заняться, то неплохой бизнес получится.
– И не боитесь в спекулянты попасть?
– Риск, конечно, есть, но уж больно выгода заманчивая. Ладно, пойдем на боковую, а то завтра рано вставать…
Наутро я отправился мерить выкопанные за неделю шурфы. Жара не прибавляла энтузиазма, и я вяло преодолевал глубокую расщелину, отделявшую наш лагерь от южного склона, где в основном работали канавщики. Впереди был каменный «ручей», который предстояло перейти вброд. Вместо воды здесь в глубину расщелины «стекали» небольшие округлые камни.
Это удивительное явление природы. Каменная речка имеет свои берега, русло, по которому от легкого дуновения сверху вниз стекают плотным потоком камни. И такая картина повторяется раз за разом.
До середины этой «речки» я добрался благополучно, но вдруг под ногами не стало никакой мало-мальской опоры. Потеряв равновесие, я вместе с камнями устремился вниз по «течению».
Потом в лагере Васильев резюмировал под общий смех:
– Когда ты загремел на камнях, мы подумали, что случился настоящий обвал! Конечно, с таким большим ростом, как у тебя, пока весь распластаешься по ущелью, много шума наделаешь.
Оказывается, все, кто оставался в лагере, наблюдали за мной в бинокли. Знатоки понимали, что эту хитрую «речку» так просто не перейдешь…
Но я все-таки выбрался на твердую поверхность и вскоре уже был на шурфе, который копал Сергей Монастырев. Этот двадцатипятилетний парень обладал высоким ростом и молодецкой силой. В его уравновешенном характере изредка проскальзывали нагловатые нотки, но это не портило впечатления о порядочности и стремлении помочь в трудную минуту. А довершало его портрет хорошее чувство юмора, которое в условиях гор было большим плюсом. Здесь, когда ты заметно ощущаешь оторванность от внешнего мира, любая шутка или прикол дают разрядку психике…
Сергей выглянул из глубокой траншеи и подал на совковой лопате местную «достопримечательность»:
– Вот тебе «подарок!» Эпоксидной смолой зальёшь – красиво будет…
Меня аж передернуло. На лопате лежал огромный скорпион. Фаланги и скорпионы здесь были делом обыденным, но такие огромные экземпляры попадались редко.
Я отказался от «подарка» и, замерив шурф Сергея, двинулся дальше вдоль склона. Там по ходу был шурф Яшки Федотова. Однако, когда я добрался до него, то никакого шурфа не обнаружил. Яшка бледный сидел на валуне и лихорадочно курил «Приму». А рядом был полностью засыпанный шурф…
– Ты понимаешь, только я вышел покурить, а верхняя стенка вся обвалилась!
– Да, похоже ты в рубашке родился!
– Вся двухнедельная работа насмарку. Представляешь?
Я присел на соседний камень, и мы ненадолго замолчали, переваривая случившееся.
Задувший внезапно ветер принес красно-коричневую пыль со слоисто-песчаных скал, стоящих на противоположной стороне ущелья. Я смотрел, как эта «марсианская» пыль тонким слоем покрывает мои горные ботинки…
– Ладно, плюнь ты на это. Хорошо сам живой остался! – продолжал я успокаивать Яшку.
– Тебе можно говорить, а я как буду отчитываться? Шурфа-то нет!
– Не бойся, я тебе наряд закрою, а с Васильевым поговорю. Да и ребята поймут ситуацию.
На этом мы и порешили. Конечно, видя адский труд шурфовщиков, я иногда, закрывая наряды, добавлял ребятам по «полкуба» грунта. Большим грехом это не считал. Какие уж тут приписки, когда и так количество проб из шурфов соответствовало норме и по глубине, и по горизонту. Остальное было формальностью. А тем временем зарплата у ребят становилась чуть больше. В общем все были довольны.
Каждый день был насыщен интересными событиями: то волки кружили вокруг нашего лагеря, и нам пришлось от них отбиваться, то отпущенных в долину пастись лошадей мы искали до глубокого вечера.
В отношении нападения волков. В тот вечер после работы мы все собрались в лагере голодные. Но Володя Яковлев, который дежурил по кухне, предупредил, что на ужин будет тушеная баранина. И правда, аппетитный запах вскоре начал растекаться по всему ущелью… А после хорошего ужина ребята ещё долго не расходились по палаткам. Кто затягивался сигаретой, кто весело балагурил, преодолевая умиротворенное состояние.
Ночная темнота быстро размыла очертания вершин, заботливо укутала ущелье своим черным покрывалом. В костре потрескивали угли. Ребята приумолкли, глядя на языки пламени. И в этой тишине вдруг раздался душераздирающий вой. Я почувствовал, как «гусиной» кожей покрывается тело.
– Мужики, это волки! – пробасил встревоженно Сергей Монастырев.
– Кажется, баранину учуяли. Вот чутье – хлеще локаторов…
Я раньше как-то недоверчиво относился к рассказам о светящихся в темноте волчьих глазах, но сейчас наяву убедился в этом. Несколько пар фосфоресцирующих «светляков» настойчиво двигались в нашу сторону.
Мы попробовали криком отпугнуть волков, заодно подбросили в костер оставшийся сухостой. Это сдержало пыл пришельцев на несколько минут. Паниковать среди нас никто не думал. Больше беспокоила унылая перспектива остаться без припасов.
– Чувствую, что их может остановить только приличная порция свинца, - подытожил Монастырев и недвусмысленно посмотрел на меня.
Я молча сбегал в свою палатку за ружьем и патронами. Сергей не спеша зарядил оружие. Мне доверил ракетницу. После короткого хлопка первая ракета ушла в склон сопки, откуда приближались волки. Было слышно, как те метнулись в разные стороны.
Я взял повыше. Уже после того, как ярко вспыхнула вторая ракета, Монастырев тут же выстрелил. И уже в привычной темноте раздался визг.
– Кажется, попал, - ободрил се-бя вслух Сергей. А мы застыли в ожидании. Стая метнулась за сопку, а где-то неподалеку скулил раненый зверь.
Остаток ночи мы дежурили по очереди. А наутро на месте событий была обнаружена мертвая волчица. Выстрел Монастырева оказался весьма точным. Можно было поздравить его с этим, но что-то удерживало от эпитетов. Может тоскливое выражение, застывшее в остекленевших глазах дикого зверя.
А. Ларькин.