Александр Федорович Милашин родился в 1919 году в крестьянской семье в с. Елховка Сурского района Ульяновской области.
По окончании Ждамировской семилетней школы поступил учиться в Сурский техникум молочной промышленности. В 1937 году по окончании учебы был направлен на работу на маслозавод г. Сорочинска Оренбургской (Чкаловской) области.
В январе 1939 г. был призван в ряды Советской Армии. Служил в Винницкой обл. в г. Жмеринка в 342 гаубичном полку 169 стрелковой дивизии первым номером орудия - наводчиком.
С начала Великой Отечественной войны дивизию отправили в Бессарабию (Молдавия) держать оборону в г. Могилев-Подольский в составе Южного фронта. С территории Румынии наступали немецко-румынские войска, нанося главный удар в направлении Могилев-Подольский – Жмеринка, создавая угрозу выхода во фланг и тыл армии 10-го Западного фронта, который сдерживал наступление фашистов на Киев. Войска Юго-Западного во взаимодействии с Южным фронтом контрударами пытались задержать продвижение противника.
В этот период сложилась очень тяжелая обстановка.
Из-за отдаленности и сложности управления войсками 6-й и 12-й армиями, которые на этот раз оказались в более трудном положении, Юго-Западный фронт просил передать их под управление командования Южного фронта. Ставка согласилась. Южным фронтом в то время командовал генерал армии И.В. Тюленев.
Во время передачи этих двух армий значительная часть отходящих соединений была окружена.
Южный фронт находился в тяжелейшей обстановке. 9-я армия этого фронта, отходя, вела бои в полуокружении, часть ее отошла на реку Ингулец.
Выход противника на Днепр, прорыв к Запорожью, Днепропетровску, Одессе серьезно осложнили положение Советских войск на всем юго-западном направлении. Однако и гитлеровцам дорого обошлась эта победа. Они были основательно измотаны и понесли большие потери.
Из рассказа моего отца Александра Федоровича:
– Фашисты жали все сильней. Мы защищали судоремонтные заводы на Днепре, Большой и Малый Токмак. Из гаубиц 122 мм били фашистов из закрытых позиций.
Например, был такой случай: прозвучала команда: «Цель № 2 по наблюдательному пункту противника – колокольня церкви! Пристрелка!».
С первого снаряда наблюдательный пункт разбили. В результате наша пехота пошла в контрнаступление, хорошо побила фашистов, чем дала возможность нашим войскам отступить в сторону Полтавы. Продержали Полтаву дней 5 и отступили на Харьков. Заняли оборону в селе Чугуево, держали 5 дней.
К этому времени почти все орудия в боях были потеряны. Тем не менее оборону держали с винтовками и автоматами, рыли окопы. С тяжелыми боями отступали через Харьков, Шебекино до ст. Абаянь и Белый Колодец, где держали оборону 10 дней. В то время орудия возили конной тягой, а снаряды тракторами. Конная тяга считалась выгодней, потому что ей были нестрашны никакие бездорожья, да и дизтоплива не нужно.
Бои были сильные. Отступили до Старого Оскола, где закрепились. Страшные танковые бои происходили у нас на глазах.
Стреляли из запасной огневой позиции, когда слева нас стали обходить немецкие танки. От полка оставалось 2 орудия, по 7 снарядов бронебойных и по 6 человек обслуги.
Предвидя окружение, мы стали отходить. При отходе подъехал генерал и спросил: «Почему отступаем?». К этому времени с нами оставались командиры: комиссар батареи младший политрук Юрий Харченко из Полтавы, лейтенант Балакин из г. Пензы и лейтенант Александр Твердохлеб из г. Жмеринка.
Комиссар ответил, что нас обходят немецкие танки.
Генерал скомандовал: «Занять оборону! Иначе..!» – и пригрозил пистолетом.
Заняли оборону. Фашистские танки шли колоннами. Одна колонна прямо на нас и еще одна уже справа в обход. Шедший на нас танк выстрелил и разбил второе орудие, где погибли лейтенант Балакин с обслугой, что была при орудии. В этой обстановке, когда с трех сторон танки противника, некоторые из оставшихся стали отходить. Политрук Харченко и лейтенант Твердохлеб остались возле орудия. Политрук за заряжающего, а лейтенант нами командовал. Остальные отошли в тыл.
С первой наводки шедший на нас танк был подбит. После чего следовавшие танки приостановили движение. Видимо, пылающий танк мешал продвижению. Мы быстро развернули орудие вправо-вбок идущей в наш тыл колонны и открыли огонь прямой наводкой. Орудийный расчет работал быстро и сложено. В течение короткого времени мы подбили еще четыре танка. Кончились снаряды. «Из семи – пять в цель!» – сказал командир. В этот момент нас накрыло огнем. Комиссар лежал рядом тяжело раненый, ему оторвало пальцы кисти, и 2 осколка попали в голову. Лейтенанта с нами не оказалось, куда делся – неизвестно, воронка от взрыва была рядом с орудием… Я перебинтовал комиссара. Он мне отдал партбилет и погоны. Я подполз к орудию и осмотрел его. Оно было повреждено, но направление к колонне танков еще сохранилось и оказалось, что заряжено. Помню, как я со злостью навел на ползущий на нас танк и выстрелил… и дальше провал в памяти.
Очнулся ночью, ничего не слышу, голова кружится и боль в обоих ногах. Вокруг никого не было, я один и живой! Наскоро перевязал раны: один осколок пробил стопу, еще один - икру на другой ноге.
Превозмогая боль, до рассвета я с палкой ковылял в сторону отступивших наших войск. Пришел в одну деревню, уже занятую немцами. Зашел в огород одного дома и подлез под большую кучу хвороста возле сарая, чтобы отдохнуть. Проснулся от шума, слышу кудахтанье кур, крики на немецком языке. Один стал ловить кур на куче хвороста, под которым находился я. «Ну, – думаю, – все, конец мне..!». Но Бог миловал… фриц поймал курицу, и они ушли.
Вышла хозяйка. Я ей объяснил, что иду к своим. Она меня накормила, перевязала, постирала белье. Хозяин зарезал теленка, чтобы не достался немцам. Переодели меня в гражданское, собрали на дорогу сумочку, и я вечером пошел дальше за линию фронта, стараясь прейти ее и догнать своих. Проселочными дорогами я шел как мирный житель. Возле Старого Оскола немцы вели колонну военных и гражданских пленных. Меня вдруг схватили, втолкнули в эту колонну.
В одном из сел немцы стали проверять штатских и ближайших жителей отпускали домой. Я записался мирным жителем Старого Оскола, но тут вышла у меня промашка, т.к. там были в окружении наши войска, туда не пускали. Я познакомился с одним местным мужчиной, и мы стали хлопотать у коменданта чтобы нас не угоняли в плен, а как местных жителей отпустили домой. Комендант в это время собирался на охоту, торопился и в хорошем расположении духа разрешил нам идти по домам. Мужчина взял меня с собой. Мы пришли домой к его родителям. Мне сказали, что староста выдаст всех посторонних, и чтобы их не подводить, мне предложили уходить.
Пошел я ближе к линии фронта в сторону Воронежа. Вышел опять к Старому Осколу, где по своей неосторожности нарвался на засаду. Меня взяли и с другими военнопленными, около 30 человек, погнали в Старый Оскол к ж.д. эшелону. Эшелон с пленными отправили в Германию в г. Новый Марк в распределительный лагерь. Здесь пленных распределяли на работы по разным городам. Мне суждено было попасть в шахту по добыче каменной руды военного значения в г. Шварценфельд.
От каторжного труда меня спасло то, что до войны я перенял от отца умение ремонтировать обувь. И когда спросили, кто имеет специальность сапожника, я сказал, что кое-что умею. Так я стал ремонтировать рабочую обувь.
На шахте была организована и работала диверсионная группа. Я был принят в эту группу и в дальнейшем считался среди членов комиссаром. Носил и прятал в лесу динамит для подготовки взрыва склада боеприпасов на случай, когда будут подходить наши войска.
В мае 1945 г. американские войска освободили город, после чего мы стали свободными. Нам дали оружие для обороны от немцев. Через 10 дней нас эвакуировали на «студебеккерах» в Чехию и сдали нашим властям, где прошли сортировку «кто есть кто?». Особый отдел «СМЕРШ» определил меня в воинскую часть дослуживать свой срок до мая 1946 г., когда я и демобилизовался. Дослуживал в Венгрии недалеко от озера Балатон. Добивали там армию Власовцев.
Добрался домой без происшествий. К этому времени моя семья уже переехала на жительство в г. Алатырь. Ежемесячно вызывали в военкомат для проверки, но все обошлось нормально, если не считать, что сестру Ольгу уволили с завода. С работой было очень трудно, и я написал письмо председателю профкома Михаилу Радькину в Сорочинск Оренбургской области, где работал до армии, по поводу трудоустройства, и получил от него вызов. Продав швейцарские часы со светящимся циферблатом, поехал устраиваться. Меня приняли и направили работать мастером на маслозавод в с. Кинзелька. Списались с Тоней, бывшей женой моего старшего брата Николая (погиб на Финской войне в 1939 г.), и договорились соединить судьбы. У ней от брака с братом Николаем осталась дочка Юлия, ей было 11 лет. В августе 1946 г. привез ее с дочерью Юлией в Кинзельку. Сняли квартиру. Она работала на маслозаводе. В апреле 1947 г. родился сын Николай.
В это время по стране прокатился страшный голод. Буханка хлеба стоила 100 рублей. Началось гонение на беспартийных специалистов. Как беспартийному, мне предложили уволиться. В результате мы были вынуждены уехать в Алатырь.
Н. Милашин.